Диплом на тему феминизма: материал для курсовой и магистерской работы по психологии

Половая дифференциация в зеркале феминистской психологии отражается следующим образом. Исходя из обладания культурно-исторической подвижностью и спецификой содержания процесса половой дифференциации и связанных с ней представлений о феномене пола, феминистский подход к проблеме различий между полами, базируется на следующих постулатах.

1.       Половая дихотомия не может быть редуцирована к биологическим различиям мужчин и женщин, поскольку культурные сдвиги и научно-технический прогресс делают несущественными многие аспекты "природной" дифференциации полов (физические параметры, специфика и уровень интеллектуальных способностей, прокреативные функции).

2.       В своем современном значении "пол есть способ организации повседневной жизни; есть изобретение человеческого общества, детерминированное особенностями социального воображения и промышленного развития".

3.       Социальный символизм половой дихотомии поддерживается благодаря существующим социальным институтам и принятым способам регуляции социальных отношений.

4.       Одним из наиболее эффективных средств сохранения принципа дифференциации полов являются лингвистические и понятийные структуры, которые формируют и поддерживают социальные представления о мужском и женском и определяют значение самого понятия "пол".

Не последнюю роль в социальном конструировании понятия "пол" играет научная психология, которая, наряду с другими социальными дисциплинами, задает нормативные образцы социального поведения и отношений между полами. Рекомендации психологов, представляющих "чистую, объективную науку", долгое время рассматривались как независимые от ценностей общества. Сегодня идея ценностной нейтральности социального исследователя представляется наивной; взятые в исторической перспективе, выводы психологов сплошь и рядом оказываются средством поддержания социального status quo.

Рэчел Харе-Мустин и Джин Маречек. Как считают, например, американские психологи Харе-Мустин и Маречек, с этой точки зрения, задача состоит не только в осмыслении процесса социального конституирования понятий "пол" и "половые различия", но, главным образом, в критическом анализе существующих психологических концепций пола, включая новейшие их разновидности.

Традиционная психология как наука развивалась в русле западноевропейской традиции дихотомического мышления, где "женское" и "мужское" мыслились как "метафоры контраста, противоположности, взаимодополнения". При этом "женское" ассоциировалось с природным, низким, слабым, порочным; "мужское" же, напротив, полагалось как социальное, высокое, сильное, нравственное и т. п. Особенностью психологической науки данные авторы считают ее "двоякую неженственность": женщины практически не присутствовали в ней ни как субъекты, ни как объекты исследования. Внимание же психологов-мужчин было сосредоточено на изучении психологических параметров мужского социального опыта, с последующей экстраполяцией выводов на весь род homo sapiens. Имена представительниц прекрасного пола, занимавшихся психологическими изысканиями, за редким исключением (Анна Фрейд, Карен Хорни), оставались неизвестны научной общественности.

Традиционный анализ половых различий сводился к демонстрации и доказательству характерных отличий мужской и женской "природы" при замалчивании возможной близости некоторых психологических и поведенческих реакций у мужчин и женщин. Эпизодически обращаясь к проблеме половой дифференциации, психологи ограничивались констатацией "естественной" противоположности мужского и женского. Взятый в более широком культурно-историческом контексте, процесс формирования полоролевых стереотипов состоял в постоянном акцентировании гормонально-биологических детерминант женского (но не мужского!) социального поведения. Исходя из этого, критика традиционной психологии развивалась по двум направлениям. Ряд исследователей доказывали ошибочность или неадекватность используемых экспериментальных методов и произвольность интерпретации полученных данных; многие различия между полами, до сих пор считавшиеся "константными" (уровень интеллектуальных способностей, характер моральных суждений, склонность к невротическим реакциям), не нашли подтверждения в повторных опытах. Более значительную роль в ниспровержении ортодоксальных психологических постулатов сыграли попытки осмыслить половую дифференциацию как социальный процесс. Психологи этого направления стремились показать, как культурно-историческая специфика восприятия и истолкования половых различий формирует устойчивые стереотипы фемининности и маскулинности, поддерживаемые авторитетом психологической науки.

Предубеждения, которые способствовали осознанию общественной и нравственной ценности так называемых женских психосоциальных характеристик, дали толчок развитию феминистской этики и движению "культурного феминизма". Отрицательные последствия этой тенденции связаны с ложным представлением женского как значимого лишь в соотнесении с "противоположным" — мужским, с карикатурным преувеличением половой дифференциации общечеловеческого опыта, с односторонностью психосоциального тестирования полов, наконец, с акцентированием внутреннего полового единообразия (прежде всего женского) без учета индивидуальных, этнических, возрастных и прочих различий. Обратная тенденция сыграла исторически прогрессивную роль в утверждении в общественном сознании идеи женского равноправия. Однако сегодня именно эта тенденция мешает осознанию реальной дискриминации женщин во всех сферах общественной жизни, начиная с производственной и заканчивая семейно-бытовой.

Вместе с тем некоторые современные психологические исследования также оказались несвободны от методологических просчетов. Как считают Р. Харе-Мустин и Д. Маречек, недостатком современных исследований половых различий является неумение (и нежелание) ставить принципиально новые исследовательские задачи. Современная психология все еще движется в русле традиционной полемики о "месте женщин" и "женской природе" вместо того, чтобы сосредоточить свои усилия на проблеме социального истолкования половых различий в осмыслении истоков половой дискриминации в современном обществе. "До тех пор, пока мужское поведение остается культурным стандартом, отличие женщин от мужчин будет по-прежнему рассматриваться как свидетельство их ущербности".

Бернис Лотт. Главный тезис Лотт, которая разделяет методологические идеи Харе-Мустин, состоит в том, что "поведение не обладает признаком пола". Оно обусловлено психосоциальным опытом индивида, его пожизненной способностью к научению и меняющимся условиям конкретных социальных ситуаций. Как свидетельствуют эмпирические данные, биологически заданная принадлежность к определенному полу и полоролевая социализация служат удовлетворительным объяснением специфики поведения лишь в пяти случаях из ста. Социальный статус индивида, его возраст, класс, этнос, раса, субкультура и прочие социальные факторы, по мнению Лотт, оказывают несравнимо большее влияние на его психосоциальные реакции, чем половые стереотипы, поддерживаемые культурой, не говоря уже о биологических аспектах пола.

Профессор психологии Бернис Лотт, делая обзор новейших эмпирических исследований половых различий, приходит к заключению о демонстрируемой ограниченности атрибутивной интерпретации поведенческих характеристик как "мужских" и "женских". Если полоролевые различия, в тех случаях, когда они действительно имеют место, рассматриваются как личностный атрибут, то "пол видится как причина поведения, а описание ошибочно принимается за объяснения".

Тщательный анализ накопленных данных свидетельствует, что для некоторых ситуаций (конкретизированных во времени и культурном пространстве), определенных этнических групп, возрастных когорт, социальных страт и т. п., действительно, характерны очевидные различия в поведении мужчин и женщин. Тем не менее, эти различия могут получить адекватное объяснение лишь в том случае, если будут приняты во внимание социальные обстоятельства, опосредующие их возникновение и проявление. Дуалистический подход к проблеме пола, который до сих пор популярен среди исследователей, равно как и питающее этот подход представление о принципиальном дуализме человеческой природы, не отвечают целям современной психологической науки, считает Лотт. Разумеется, "принцип пола" продолжает оставаться главным предметом организации социальных институтов и основным регулятором привилегий, престижа и отношений власти в современном обществе. Однако миф о константной половой дифференциации должен уступить место анализу пожизненного процесса научения, в ходе которого люди обоего пола приобретают реактивные навыки и адаптируются к меняющимся социальным условиям. Именно так возникают и закрепляются общечеловеческие чувства любви и ненависти, сострадания и равнодушия, милосердия и жестокости, пишет в заключение Бернис Лотт.

Рода Ангер. Ее коллега, профессор психологии Рода Ангер еще более категорична в своем неприятии традиционного представления о половых различиях как об устойчивых и стабильных характеристиках личности и поведения. Половое поведение, а точнее, поведение, которое в обыденном сознании ассоциируется с понятием пола, варьируется в зависимости от социального контекста и характера межличностных отношений, утверждает Ангер. Следовательно, психологи должны в первую очередь обратить внимание на те социальные обстоятельства, в которых наблюдаются те или иные проявления "полового" поведения.

Психологи традиционной ориентации, а также первое поколение исследователей не традиционной ориентации, придерживались биологического толкования понятий "пол" и "половая дифференциация", полагая, что биология мужчины и женщины исчерпывающе объясняет различия в их социальном поведении. Новейшая точка зрения, которая, к сожалению, еще не стала общепринятой в психологии, сводится к следующему: мужественность и женственность не могут считаться стабильными личностными характеристиками, "то, что мы представляем себе в качестве "пола", есть сложное сочетание психологических черт, социальных ролей и поведенческих предпочтений, сложившихся под влиянием ситуационных требований". Для того чтобы данная точка зрения, подкрепленная массой эмпирических исследований, утвердилась в среде психологов, необходимо преодолеть нынешний стереотип "пола как различия". Это, в свою очередь, требует отказа от позитивистской парадигмы в пользу социального конструкционизма, который уже завоевал популярность в других областях социального знания (антропология, социология, история и др.). Смена парадигмы поможет психологам, как считает Рода Ангер, "осмыслить пол не как различие, а как феномен".

Сегодня психологи и социологи, занимающиеся проблемой пола, оперируют двумя понятиями: пол как sex, или биологическая характеристика личности, и пол как gender, или социальная ее характеристика. Несмотря на стремление исследователей строго различать собственно половые и гендерные параметры индивидуального поведения, именно биологические различия полов продолжают играть доминирующую роль в интерпретации социального поведения и его гендерных характеристик. Придерживаясь в целом традиционной дихотомии sex/gender как биологического/социального, Ангер предлагает более строгое определение и разграничение этих понятий, рассматривая этот шаг как первый этап построения непозитивистской модели психологии. Под словом "пол" (sex) автор подразумевает основанную на биологических параметрах социально принятую систему категоризации, воспроизведенную в традиционной психологической науке; это "система, которая разграничивает два половых признака: мужской и женский". Гендерные же параметры поведения "относятся к механизмам перцепции и коллективным процессам, посредством которых биологические различия переводятся на язык социальной дифференциации".

Исходя из этого, можно заключить, что, и sex, и gender являются социальными категориями с точки зрения их этиологии с той разницей, что категоризация в терминах пола непосредственно соотносится с анатомо-биологическими различиями мужчин и женщин, а гендерные характеристики являются социальным привнесением и представляют собой результат совокупных устойчивых реакций общества на само существование феномена пола. Очевидно, что в этом случае гендерная дифференциация не тождественна половой дихотомии, поскольку она отражает принятое в современном обществе конструирование полов как отличных друг от друга.

Таким образом, согласно Р. Ангер, пол как gender — это не предмет обладания (каковым является sex), гендерные параметры поведения есть параметры "процессуальные", т. е. такие, которые возникают и исчезают в определенных социальных и межличностых контекстах. Главными детерминантами гендерных параметров (или того процесса, который социологи называют созиданием пола) служат социальные ожидания, роли и конвенциональное требование половой адекватности поведения. Социальные требования, которым должно удовлетворять поведение индивида, функционируют как "самоосуществляющиеся пророчества"; они столь жестко задают схему гендерных реакций, что остаются значимыми даже в тех случаях, когда индивид находится наедине с самим собой или оказывается в ситуации, где половая принадлежность личности не существенна. Иными словами, как считает Ангер, "ключ к социальному процессу конструирования пола — это текущие социальные интеракции; что же касается психологических черт личности, приобретенных ею в ходе длительной половой социализации, то их роль второстепенна" [718, Р. 116]. В подтверждение сказанного Ангер приводит массу эмпирических примеров. Так, установлено, что гендерное поведение личности варьируется в зависимости от полового состава группы; так называемые типично женские или мужские психологические реакции (например, склонность к конформизму) по-разному проявляются в изоляции и на публике и т. п. Сказанное означает, что гендерные характеристики поведения не только не обладают устойчивостью, но, напротив, олицетворяют собой изменение, противоречие, процесс.

Переход от статического толкования гендерной специфики к динамическому предполагает отказ от бесконечных дискуссий по поводу методик измерения и принципов сравнения подлинных и мнимых различий между полами. Как бы тщательно ни обрабатывалась наличная информация, сколько бы скрупулезной ни была новейшая статистическая техника, известная как мета-анализ, психология, ориентированная на позитивистскую модель знания, по-прежнему будет рассматривать гендерные характеристики "как существительное, а не как глагол". Для того чтобы выйти за пределы прежней метатеории, заключает Ангер, необходимо обратиться к эпистемологическим проблемам, конкретнее — к выяснению точек соприкосновения между психологией и социальным конструкционизмом, развивающимся в русле философских идей постмодернизма.

С точки зрения социального конструкционизма, продолжает свою мысль Ангер, всякая реальность "не обнаруживается, но созидается". Атрибутами ее "созидания" выступают противоречия, множественность подходов и плюрализм дефиниций. Психосоциальные феномены, поэтому могут интерпретироваться только в терминах их исторической и ситуационной специфики; они не обладают абстрактным существованием вне контекста своего "осуществления" или изучения. В рамках конкретной эпистемологической ситуации могут и должны сосуществовать несколько различных определений таких категорий, как sex и gender, участники социальной интеракции могут и должны обладать разными исследовательскими перспективами в зависимости от того, какие именно аспекты этих категорий являются значимыми в данный момент времени в данном локализованном пространстве. Тем самым исследователи реализуют свое право на неоднозначность дефиниций, и интерпретаций, обусловленных формулировкой вопроса или оформлением исследовательского контекста. Подобный плюрализм толкований не тождествен методологическим просчетам, он "составляет неотъемлемую часть того процесса, в котором половые и гендерные параметры получают все новые и новые определения".

С позиций социального конструкционизма центром тяжести как практической, так и научной работы становятся непосредственные текущие обстоятельства социальной жизни, что лишает смысла привычные ссылки на изначально биологическую природу половой дихотомии. Половые и гендерные характеристики рассматриваются здесь как сложные процессы "описания и предписания", которые интериоризуются и становятся объектом социальной коммуникации. Поэтому, задача психолога состоит в выяснении конкретных причин и обстоятельств, которые обеспечивают социальную устойчивость именно этих, а не иных определений половых характеристик.

Рода Ангер формулирует ряд методологических правил, которые, по ее мнению, помогут реализовать новые эпистемологические идеи в рассмотрении проблемы половых различий. Эти правила касаются практики сравнительного анализа гендерных характеристик, которая в последнее время подвергается резкой критике со стороны социальных исследователей. Сравнение гендерных характеристик должно осуществляться в разных социальных контекстах вне стен лаборатории; исследователь должен учитывать половой состав группы и степень ее константности; следует также принимать во внимание расхождение публичных и частных психосоциальных реакций, равно как несовпадение субъективных и объективных характеристик в терминах пола.

Джил Моравски. Профессор психологии Джил Моравски продолжает обсуждение эпистемологических аспектов психологии, дополняя анализ "теоретической надстройки" проблемы пола исследованием социального контекста психологической науки и роли в ней женщин-ученых [618]. Свою задачу автор видит в том, чтобы выявить возможные пути переосмысления философских оснований модели психологии и обозначить вероятные способы реконструкции сложившихся социальных отношений, "конституирующих научную деятельность психолога".

С точки зрения Моравски, мировоззрение развивается сегодня в трех направлениях: постмодернизм, женоцентризм (или "женская точка зрения") и эмпиризм. Последняя позиция наиболее характерна для психологов — сторонников традиционной позитивистской научной парадигмы. Приверженность эмпиризму объясняет как успехи, так и просчеты психологии. С одной стороны, именно эмпиризм как особая философская модель научного знания помог нетрадиционно ориентированным исследователям выявить "сексизм как социальную проблему и социально-исследовательский предрассудок". Именно эмпиризм с его идеалом объективно-достоверного звания позволил констатировать факт половой асимметрии в современном обществе. Наконец, эмпиризм с его скрупулезностью экспериментальных методик дал толчок развитию андрогенных исследований, продемонстрировав ограниченность принятых представлений о мужских и женских психологических особенностях как о взаимоисключающих атрибутах личности, считает Моравски.

С другой стороны, эмпиристский образ науки, некритически воспринятый женщинами-психологами в начале столетия, обусловил тот теоретический тупик, в котором оказались сегодня исследовательницы проблемы пола. Жесткая позитивистская ориентация мешает психологии выйти за свои дисциплинарные рамки и попытаться найти точки соприкосновения с другими областями социального анализа, обогащенными новыми философскими идеями. Наряду с эпистемологическими причинами трансформация психологической науки затрудняется социальными факторами, которые имеют глубокие исторические корни. Инкорпорацию женщин-ученых в сферу научной психологии на рубеже XIX-XX вв. Моравски характеризует не иначе, как их "философское совращение". Для того, чтобы заявить о себе в научном мире, женщины-психологи с самого начала были вынуждены принять правила игры, навязанные исследователями-мужчинами. Для последних же, философия эмпиризма с ее однозначностью объективной истины и "овеществленной демаркацией реальности" (объект-субъект, дух-материя, разум-чувства, мужское-женское), служила гарантией сохранения существующей властной иерархии полов и замаскированного социального неравенства мужчины и женщины. Между понятиями "научное" и "мужское" (в их традиционной интерпретации) существует много общего, полагает автор. И то и другое подразумевает нечто жесткое, грубое, рациональное, независимое и состязательное. Мужской наступательно-агрессивный стиль общения считается нормой научного диалога, откровенный инструментализм эмпирической модели науки также олицетворяет собой "чисто мужской атрибут". Таким образом, эмпиристская психология представляет собой "воплощение полового символизма", который поддерживает и закрепляет социальное неравенство мужчин и женщин.

Половая асимметрия современного. общества выражается, в частности, в маргинальном положении женщин-ученых, которые постоянно переживают ситуацию выбора: научная самостоятельность или личные привязанности, карьера или семья, престиж или научная истина и т. д. Положение маргинала (как в науке, так и в обществе) лишает женщину научной смелости в формулировке гипотез, препятствует воспитанию последователей и созданию научных школ.

"Совращенные" эмпиристской парадигмой, женщины-психологи лишают себя права на специфически женское видение проблемы и интеллектуальное ее освоение. Современные исследовательницы унаследовали самый серьезный порок позитивистской психологии — отказ от принципа рефлексивности знания.

Эмпиристская точка зрения отрицает как саморефлексивность познавательного акта, так и рефлексию как форму научной самокритики и интроспекции. Пожертвовав "правом на рефлексию", психология оказалась в плену социально доминирующих патриархальных ценностей. Ярким примером этому могут служить андрогинные исследования. Создавая гармоничный образ человека, лишенного "гендерных крайностей", исследовательницы, как правило, называют в качестве приоритетных именно мужские (социально-одобренные) качества, нарушая тот самый принцип паритета, который был заложен в понятии андрогинии. "Эмпиристская наука, - резюмирует свои рассуждения Моравски, — избрала мужской взгляд на положение вещей в качестве естественной, само собой разумеющейся исследовательской перспективы; поэтому она по-прежнему рассматривает женщину как проблематичное иное". Сказанное свидетельствует о том, что научное знание всегда есть "явление социальной власти", которое следует интерпретировать не в терминах истины, а в терминах социальных отношений между полами.

Согласно Джил Моравски, теоретический тупик, в котором пребывает нынешняя психология, - это первый шаг навстречу новой эпистемологической модели, философским основанием которой должен стать постмодернизм. Психологической науке необходимо усвоить следующие постулаты постмодернизма:

а) отказ от поиска универсальных научных истин;

б) признание плюрализма суждений, гипотез и выводов как нормы научно-исследовательской деятельности;

в) представление о субъекте познания как о члене динамического социального сообщества, существующего здесь и теперь;

г) осмысление научного дискурса и конституирующих его социальных отношений как основополагающих факторов познавательного процесса;

д) признание относительного, исторического и рефлексивного характера познавательных актов.

Данная эпистемологическая позиция открывает новые перспективы перед психологией, утверждая правомерность специфически женского интеллектуального освоения социальной реальности.

Источник: Грошев И.В. Психология половых различий: Дис. ... д-ра психол. наук: Москва, 2002. - 523 c.